Тщетны такие надежды!
Один его вид повергает в трепет.

 Так кто же дерзнет его раздразнить,
кто станет пред ним лицом к лицу?

 „Кто выйдет мне навстречу — поплатится.
Все, что есть под небесами, — мое!“

 Не умолчу о частях его тела,
об их мощи и ладном строении.

 Кто поднимет край его одежды,
пронзит двойную его броню?

 Кто распахнет врата его пасти?
Ужасом веет от его зубов!

 На его спине — ряды щитов,
скрепленных плотно, как печатью;

 сомкнуты они друг с другом —
и воздух не пройдет между ними;

 один к другому прижат,
сцеплены они неразрывно.

 Чихнет он — молния сверкает,
глаза его — словно очи Зари;

 из пасти вырывается пламя,
рассыпаются огненные искры;

 из его ноздрей поднимается дым,
как от котла, кипящего над очагом;

 его дыхание воспламеняет угли,
пламя из пасти пышет!

 В его шее таится сила,
пляшет перед ним ужас.

 Мясистые его части сочленены
так крепко, что их не поколебать;

 твердо его сердце, словно камень,
словно мельничный жернов.

 Страшатся его появления даже боги [64],
отступают перед натиском его.

 Не поможет против него ни меч,
ни копье, ни дротик, ни стрела;

 железо он считает соломой,
бронзу — деревом гнилым.

 Не обратят его в бегство стрелы лучника,
камни из пращи для него — что мякина;

 дубину он примет за соломинку,
свист дротика ему смешон.

 Его брюхо — что острые черепки,
боронит он ими грязь.

 Заставляет он пучину бурлить, как котел,
превращает море в горшок с кипящим зельем;

 светящийся след он оставляет за собой,
и кажется, что бездна седой стала.

 Нет на земле подобного ему —
создания, которому страх неведом;

 на все свысока он взирает,
всем сынам гордости он царь».