Иов так продолжил свою речь:

 «Жив Бог, отказавший мне в правосудии,
жив Всесильный, обрекший меня на горечь!

 Доколе дыхание мое не иссякло,
пока ноздри не покинул дух Божий,

 уста мои превратного не скажут
и ложь с языка не слетит.

 Ни за что я с вами не соглашусь,
пока жив, не отрекусь от своей непорочности;

 правоты своей держусь я неотступно,
за прожитое — не обличает меня сердце.

 Пусть враг будет причислен к нечестивцам,
противник мой — к злодеям!

 На что надеяться безбожнику,
когда будет отвергнут он,
когда Бог возьмет у него жизнь?

 Станет ли Бог слушать его крик,
когда постигнет его беда?

 Разве ищет он отраду во Всесильном,
призывает ли во всякий час Бога?

 Я поведаю вам о руке Божьей,
не скрою правды о Всесильном.

 Неужели вы не видите сами?
Так к чему же пустые разговоры?
 Вот каков удел нечестивцу от Бога,
вот что притеснитель от Всесильного получит:

 пусть много у него детей —
добычей меча они станут,
отпрыскам его досыта не есть;

 а тех, кто выживет, чума сведет в могилу,
и вдовы их не оплачут. [42]

 Пусть накопит он серебра, что пыли,
одеяний — что комьев глины;

 что он бережет — то праведник наденет,
невиновный серебро его получит.

 Дом его — как паутина,
как шалаш сторожа в поле;

 уснет он богачом, да и только:
поутру глаза откроет — все исчезло.

 Захлестнет его ужас, как потоп,
ночью ураган его похитит;

 вихрь налетит из восточных пустынь,
сорвет его с места и унесет;

 обрушится на него беспощадно,
заставит бежать без оглядки!

 И будут хлопать в ладоши
и свистеть ему вслед». —