Так отвечал Цофар из Наамы:

 «Не дает мне молчать моя тревога,
понуждает меня забота:

 я слышу обидные упреки —
это дух говорит, которого я не понимаю.

 Разве не знаешь ты, что от начала,
с тех пор, как поселил Он на земле человека,

 ликование нечестивца — не надолго,
радость безбожника — лишь на время?

 Пусть возносится он до небес,
головой касаясь облаков —

 как его собственный кал, навеки он сгинет,
и кто прежде его видел, скажет: „Где он?“

 Словно сон, он исчезнет бесследно,
развеется, как видение ночное,

 кто смотрел на него, больше его не встретит,
и родные места его больше не увидят.

 Его дети будут унижаться перед нищими,
сами раздадут его богатство,

 и, хоть юностью тела их цветут,
они в землю к нему лягут.

 И пусть кажется ему сладким зло,
что таится у него под языком,

 что он так бережно лелеет,
хранит во рту, под самым нёбом —

 в его чреве такая пища
в яд гадюки обратится.

 Богатство, что заглотал, отрыгнет —
Бог исторгнет богатство из его чрева.

 Сосет он гадючий яд,
и убьет его змеиное жало.

 Не видать ему потоков водных,
рек и ручьев со сливками и медом.

 Лишится он всего, что старательно копит,
и не к радости ему будут доходы —

 ибо бедных он угнетал и презирал,
разорял дома, которых не строил;

 ибо утроба его была ненасытна,
желания не знали предела,

 и ничто не спаслось от его пасти!
Потому благополучие его — не надолго:

 придет беда средь изобилия и довольства,
все несчастья постигнут его разом.

 Битком набито его брюхо,
но падет на него гнев Божий,
ливнем на плоть его прольется.

 Если убежит от железного клинка —
медная стрела его достанет,

 пронзит, из спины выйдет,
и наконечник проткнет пузырь желчный —
вот когда он изведает ужас!

 Тьма таится, его поджидает,
пожрет его негаснущий огонь,
все спалит, что у него осталось;

 небо преступления его откроет,
и земля против него восстанет.

 Исчезнет все, что нажито в его доме,
как вода, растечется в день Гнева.

 Эта доля нечестивцу — от Бога,
таков ему приговор Божий!»